Борис Акунин* — совершеннейше зависимая интернет-фигура
14 мин. чтения
В конце сентября Борис Акунин* завел официальную страницу в Одноклассниках, и мы решили поговорить с ним об этом, соцсетях, русской культуре, развитии литературы и вообще обо всем на свете. Оказалось, что хорошего писателя приятно не только читать, но и слушать. С Борисом Акуниным* беседовала Анастасия Жбанова, руководитель пресс-службы Одноклассников.
Недавно вышел клип Робби Уильямса о русской вечеринке Party like a Russian. Понравился ли он вам?
Средненький. Факт, что у нас этот клип вызвал такой ажиотаж (у меня этим засыпана вся лента), свидетельствует о том, что у нас есть некое болезненное ощущение, что нас не замечают, а когда заметили, мы придаем этому слишком большое значение. Ну, клип, как клип.
Как вы считаете, такое отражение русского человека характерно для британца и других наций?
Здесь показан образ не столько русского человека, сколько русского нувориша. Бывает, они привлекают к себе внимание, но это очень расходится с действительностью. То же самое могут снять про какого-нибудь арабского шейха.
Преувеличение?
Конечно. Я знаю, что в Лондоне живет большое количество богатых русских людей, но я не видел, чтобы кто-то вел себя таким образом. Потом, когда сюда буржуй приезжает, он очень быстро меняется. Он понимает, что совсем не круто ездить на Rolls Roys, круче ездить на старом Land Rover, а еще круче — на велосипеде, поэтому они как-то очень быстро перестраиваются.
Вы часто заходите в соцсети?
Конечно. Я совершеннейше зависимая интернет-фигура. Если я куда-то приезжаю и там нет интернета, начинаю нервничать. Я каждые 15 минут заглядываю в телефон, в почту, конечно, смотрю, что происходит на родине. Наша родина постоянно дает повод о себе беспокоиться.
Социальная сеть — это хорошо или плохо?
Это замечательно! Социальная сеть связывает людей, информирует. Более того, с помощью социальных сетей ты можешь фильтровать, настраивать каналы информации, которые нравятся. У меня в друзьях много людей из средств массовой информации, поэтому, просматривая френд-ленту, я очень часто получаю информацию раньше, чем она появляется еще где-то, например, закрытые данные «только для друзей». В остальном очень многие из нас чувствуют себя одинокими на свете и, благодаря социальным сетям, сначала возникают заочные, потом очные дружбы, часто возникают любовь, семья. Все, что связывает людей — все хорошо.
Вы свои страницы ведете сами или у вас есть менеджер?
Я начинал с ЖЖ. Как вы знаете, это довольно серьезная платформа, там материалы большие и сложные. Как человеку неопытному издательство выделило мне несколько помощников: кто-то подбирал иллюстрации, кто-то все верстал, кто-то следил за тем, чтобы все работало. Потом я научился этой нехитрой науке сам. Картинки мне, правда, до последнего времени делала жена, потому что у нее это получается лучше, чем у меня.
В Фейсбуке я пишу, когда меня что-то раздражает, это такого рода громоотвод, как у многих. Что касается Одноклассников, то это другая аудитория, новая для меня, и мне интересно, что получится. Посмотрю, интересен ли я этой аудитории, будет ли аудитория интересна мне.
Вас можно назвать жанровым писателем, т.к. вы постоянно экспериментируете с разными форматами и стилями. Что для вас этот эксперимент, игра или вы делаете это с какой-то целью?
Я начинал литературные занятия как сугубо игровой писатель и относился к этому весело: развлекал себя, читателя, и продолжалось это довольно долго. Но потом со мной стали происходить необратимые возрастные изменения и мне все меньше хотелось играть и все больше хотелось погружаться в серьезные вещи. Сейчас в основном пишу серьезные, даже занудные вещи.
У вас они так и называются — «серьезные» романы.
Да, у меня появились теперь серьезные романы, которые тяжело читать, раньше я от этого бежал, как от огня. У меня появился исторический проект «История российского государства», тоже вполне серьезный, а вместе с тем иногда хочется попрыгать через веревочку. Мой проект «Осьминог» для этого. Еще меня интересуют всякого рода эксперименты и меня очень волнует будущее литературы: каким оно станет в связи с появлением интернета. Литература не останется прежней, и бояться интернета ей не нужно. Интернет открывает перед писателем и читателем массу новых увлекательных возможностей.
В переводе с японского Акунин значит влиятельный, но злой. Почему вы выбрали имя с отрицательным значением?
Про «влиятельный» там ничего нет, Акунин значит «негодяй», «злодей». Дело не в том, что я себя считаю злодеем, а в том, что когда я начинал свою первую серию про Эраста Фандорина, я ее придумал как галерею интересных разных злодеев. Мне интересен был не главный герой, а его оппоненты, причем не мелкие и скучные, а демонические личности, потому что по-настоящему опасно то зло, которое несет в себе соблазн, которое увлекает людей. Меня интересовало это исследование, феномен злодея.
Ваша жизнь соответствует псевдониму?
Нет. Когда я беру псевдоним, я пишу по-другому. Я пишу книги под своим именем одним образом, как Борис Акунин — по-другому. Как будто переключаешься на другую программу: как ты вещь назовешь, такой она будет. Поэтому мне понадобились другие псевдонимы. Когда я стал уставать от Бориса Акунина и мне захотелось писать по-другому, мне пришлось поменять имя.
В одном человеке очень много всего.
А это потому что я очень опытный и хитрый. В какой-то момент я понял, что отдыхать не надо. Истина в том, что смена работы является отдыхом. Ни в коем случае нельзя уставать от своей работы, она не должна тебе надоедать. Если ты чувствуешь, что она перестает тебя радовать, отложи ее, займись другой работой. Это дает ощущение свежести.
Сейчас я работаю над тремя разными книгами, для каждой из них нужна своя обстановка, своя среда, поэтому я живу в трех странах — Англии, Франции и Испании. В каждой стране у меня есть кабинет, где разложены материалы по одной из книг и ситуация идеально соответствует данному жанру. Если я чувствую, что устаю, беру ноутбук, сажусь в самолет или на поезд, перебираюсь в другой кабинет и на следующий день совершенно свежий и с облегчением начинаю заниматься другим проектом. Так это работает.
Когда у меня не было возможности жить в трех странах, я жил в двухкомнатной квартире и тогда тоже это делал. У меня также было 3 вида литературной работы: одним я занимался за письменным столом, вторым — в спальне и третьим — на кухонном столе.
Это отличный совет — вместо работы менять обстановку.
Я очень остро чувствую связь окружающей среды с тем, как мне работается. Каждый раз, когда мы выбрали место для жилья, жена меня запускала вперед, как кошку, я ходил и чувствовал, могу здесь работать или нет.
У меня есть еще маршруты. Мне важно, чтобы недалеко от дома была какая-то тропа, по которой я могу ходить. Когда я захожу в тупики, не могу продвинуться дальше, мне нужно двигаться и, если это правильный маршрут, у меня немедленно включаются шестеренки.
В Англии детектив пишите?
Нет, Англия, может, в 19 веке для детективов и годилась, а сейчас нет. Англия очень хороша для нон-фикшн, для нехудожественных текстов. Не случайно Карл Маркс буквально здесь напротив написал «Капитал», это правильно место. Здесь я пишу «Историю российского государства».
А в Испании?
В Испании я пишу легкую беллетристику, у меня для этих томов есть сопровождение — в основном исторические романы авантюрные, вот их надо писать в Испании. Там что-то такое есть в воздухе.
Ваши книги выпускаются в разных форматах: электронном, печатном, аудио. Вы сами что предпочитаете читать?
Я сейчас, в основном, читаю электронные книги, мне это удобнее — в телефон влезает много книжек. Потом, я люблю ходить с пустыми руками, никаких сумок не носить, а если есть книжка, то всегда надо что-то тащить. Все книги, которые я выпускаю в последнее время, красивые, иллюстрированные. Когда я беру в руки бумажную книгу, я должен понимать, почему я не читаю ее в электронном виде. Потому что она красивая, ее приятно взять, там есть картинки, которые можно рассмотреть.
Я думаю, что в будущем книжная индустрия будет двигаться вот в этом направлении, дешевые книги карманного формата уйдут совсем, потому что будет удобнее прочитать на телефоне или планшете. А что касается книг, которые дарят, любимых книг или книг, которые в принципе должны быть иллюстрированы, они, конечно, останутся бумажными.
Писатели, бывает, относятся к иллюстрациям отрицательно и воспринимают их как вмешательство в книгу. Ваши же произведения всегда иллюстрированы. Почему вам кажется это важным?
Я всегда контролирую это сам, я знаю, какая иллюстрация совпадает с книгой, какая не совпадает. Во-вторых, в детстве я очень любил книги с картинками, а детские привязанности и привычки — очень цепкая вещь. Я получаю настоящее удовольствие от книги, когда она по виду похожа на те, что я читал в детстве.
Помню замечательную советскую библиотеку приключений с картинками, да много было таких чудесных книжек. Если у тебя в голове возник какой-то другой образ и ты считаешь, что художник тебе его навязывает, ну, купи другое издание без картинок или читай в электронике. В электронике я тоже сейчас выпускаю книги с картинками, но там другие иллюстрации. Они не авторские, а поскольку я в основном пишу исторические романы, даю возможность читателям понять, как выглядит тот материальный мир, которого уже нет. Там старые фотографии, гравюры, литографии, как выглядела одежда, экипажи, улицы.
Давайте поговорим о вашем новом проект «Осьминог» — литературной игре, когда читатель выбирает сюжет, который ему интересен. Как появилась эта идея?
Она появилась несколько лет назад в моем блоге в ЖЖ. Я предложил подписчикам такую игру: проголосовать и выбрать, какая неразгаданная история больше всего интригует, а я предложу им версию. Произошло голосование, мы перебирали самые разные загадки — от Лжедмитрия до Летучего Голландца и Бермудов. Выбрали в результате историю с перевалом Дятлова. Надо сказать, в тот момент про это событие я практически ничего не знал, только детская страшилка, что туристов нашли с оранжевыми лицами.
Я стал погружаться в историю, читать и должен был выдать через 2 дня версию; но в результате возникло несколько версий того, что там могло произойти. Я изложил обстоятельства, выложил главу как бы художественного произведения, а в конце дал развилку и предложил людям проголосовать за один из вариантов. Мне было интересно, к какому из восьми вариантов они выйдут. И с удивлением увидел, что подавляющее большинство моих читателей выходят к тому, что во всем виноваты американские шпионы. Остальные семь вариантов остались не востребованными.
Я стал думать, что эксперимент, конечно, интересный, и он показывает срез некой аудитории. А меня больше, чем толпа, интересует каждый отдельный взятый человек и я подумал, что этот принцип разворачивания сюжета может помочь читателю понять самого себя. Потому что каждый выбор, который он делает в моей повести только кажется случайным. На самом деле все построено по психологическому расчету и все время градирует читателя. Человек, который прошел по этим этапам до конца, пришел туда не случайно, он попал в тот конец, которого подсознательно хотел. Поэтому в конце каждый, кто прошел эту книгу, получает заключение психоаналитика, кем он является. И многие мне говорили, что это очень на них похоже.
Это правда…
Это только один из примеров того, как можно играть с интерактивной литературой. В эту игру можно было бы поиграть еще, может быть, когда будет время, я перевал Дятлова по этому же принципу сделаю.
Как вам кажется такие проекты — это и есть будущее современной литературы?
Одно из. Литература изменится точно, меняется у нас на глазах уже сейчас. Я, например, могу легко представить, что пишу книгу, которая состоит не только из текста: что-то надо прочитать, что-то я хочу показать, чтобы вы услышали мелодию. Это все будет считаться литературой, потому что главным там будет текст.
Но в то же время я могу использовать другие среды и другие методы, почему нет. Для такого произведения, конечно, нужно привлекать соавторов: человека, который напишет для этого замечательную песню или мелодию, музыканта, который что-то сыграет, а сюда, например, я включу игру — все, что угодно. Я вообще человек имперского склада, моя империя — это буквы, текст. И я хочу, чтобы они завоевали другие виды искусства, а не наоборот.
Откуда такое название интересное «Сулажин»?
Это от французского слова soulager, что значит «утешать». Речь идет о препарате, то есть можно сказать, что это утешитель. Кроме того, поскольку каждый получает концовку, которую он хочет, это еще и про то, чем сердце успокоится.
Какая из экранизаций ваших произведений самая любимая?
Есть те, которые мне нравятся больше, некоторые — меньше, но я никогда про это не говорю, потому что это невежливо по отношению к людям, которые ее делают.
Говорят, британцы хотят снять сериал по вашим произведениям, это правда?
Да у меня подписан контракт, сейчас идет работа над сценарием и пилотным сезоном, в который войдут три романа.
Насколько волнительно вмешательство другого мира в вашу империю букв?
Как было сказано в одном старом советском фильме, дети привыкли, дети не прячутся. Сначала я очень трепетно к этому относился, первой моей экранизацией была «Азазель», я всех замучал, в контракте было написано, что я выбираю режиссера, главного исполнителя, сценарий буду писать сам. Просто ужас! Так нельзя снимать кино, потому что это другой жанр искусства, там другой начальник. В этом курятнике не может быть два петуха. Я, к сожалению, не сразу этого понял, а сейчас к процессу отношусь иначе.
Когда я веду переговоры по экранизации, ставлю несколько условий: во-первых, там должен быть обозначен минимально возможный производственный бюджет, потому что я отвечаю хотя бы перед своими героями, чтобы их за две копейки не снимали, у меня костюмные драмы исторические и все должно быть на определенном уровне. Во-вторых, я одобряю сценарий. Для меня не важно, насколько это близко к литературному первоисточнику, но я хочу чтобы сюжет был энергичным, живым, чтобы это не был «хруст французской булки». И третьего уже нет — я перестал ставить условие, чтобы меня знакомили с режиссером. Был опыт работы с фильмом «Шпион», когда мне привели молодого режиссера Андрианова, о котором я никогда не слышал, и вдруг оказалось, что это такой талантливый и толковый парень, а я его знать не знаю. Может еще появятся такие таланты, а я их не знаю, почему я должен их отвергать?
Откуда вы берете идеи для создания своих героев, дайте совет начинающим писателям?
Мне очень повезло в жизни тем, что она меня мордой об асфальт не прикладывала, я никогда не видел, как кого-нибудь убивают, никогда не видел в жизни ужасов. Я всегда жил среди книжек, среди текстов. Меня критики часто называют постмодернистом и это правильно, потому что постмодернизм — это то, что порождается не из жизни, а из чтения других книжек. Я весь состою из того, что когда-то прочитал, увидел и услышал, очень хорошо это понимаю, и мне это нравится.
Надо понимать, что писатель — это такая воронка, которая все в себя засасывает и все через себя пропускает. У меня есть внутренний сепаратор, который отметает все, что мне не пригодится, и немедленно подбирает и кладет в хранение все, что мне может пригодиться.
Откуда я беру впечатления? Сейчас я очень активно смотрю телесериалы, потому что все, что есть креативное и интересное в сегодняшнем мире, сосредоточено в двух сферах — интернете и сериалах. Там собраны самые лучшие сценаристы, лучшие актеры и лучшие режиссеры. Там очень много живого. Когда я смотрю что-то талантливое, оно меня заряжает энергией, если я вижу там персонажа, то не буду его копировать, мне это не нужно, я его вставлю в роман так, что его никто никогда не узнает, потому что меня интересует только его внутренняя энергетическая формула, которую я улавливаю и чувствую. То же самое люди: иногда вижу человека в пробке, или метро, или на улице и чувствую от него что-то исходящее , я его поймал, «сфотографировал», все — я могу его переносить.
Если вы хотите писать не экспериментальную литературу, а беллетристическую, научитесь нарративности или такому искусству изложения, чтобы читатель как будто сел на санки и понесся с горы, остановиться он не сможет, даже если захочет, до самого конца, пока не съедет там, где тебе нужно. Этим искусством владеют немногие писатели, даже среди выдающихся.
Какой ваш любимый сериал?
Я очень люблю британские исторические сериалы, «Война и мир» мне очень понравился. Мне нравится, как они структурируют эпоху. Они в этом смысле даже лучше, чем американское HBO, которое я тоже очень уважаю. Там есть сейчас сериалы самого разного уровня, в том числе серьезного и глубокого. Мне очень нравится вестерн Deadwood, считаю, в этом жанре лучше ничего не сняли. Мне очень нравится фильм Six feet under про похоронную контору. Кто бы мог себе представить, что я буду сидеть и смотреть шесть сезонов про то, как работает американская похоронная контора? Но там есть какая-то тайна, которая держит тебя на крючке. Пока я понял, что это за тайна, посмотрел 20-30-40 серий.
А «Игры престолов» вы смотрите?
Я начинал смотреть, но уже бросил. Это замечательный фильм, но уже не моего возраста, я был бы счастлив, если бы посмотрел его в 14 лет. Сейчас это не то, что меня увлекает.
Назовите три ценности, которые для вас имеют жизненно важное значение?
Я, наверное, больше всего ценю в человеке внутреннюю целостность, которая никогда не позволит ему быть предателем, потому что я не знаю ничего отвратительнее предательства. Конечно же, я очень высоко ценю ум в человеке, для меня это самое интересное и увлекательное что есть. И еще мне очень нравятся остроумные люди, такой парадоксальный ум, который может увидеть смешное в чем угодно. К сожалению, они редко встречаются.
*Признан иностранным агентом на территории РФ
