В конце сентября Борис Акунин* завел официальную страницу в Одноклассниках, и мы решили поговорить с ним об этом, соцсетях, русской культуре, развитии литературы и вообще обо всем на свете. Оказалось, что хорошего писателя приятно не только читать, но и слушать. С Борисом Акуниным* беседовала Анастасия Жбанова, руководитель пресс-службы Одноклассников.
Средненький. Факт, что у нас этот клип вызвал такой ажиотаж (у меня этим засыпана вся лента), свидетельствует о том, что у нас есть некое болезненное ощущение, что нас не замечают, а когда заметили, мы придаем этому слишком большое значение. Ну, клип, как клип.
Здесь показан образ не столько русского человека, сколько русского нувориша. Бывает, они привлекают к себе внимание, но это очень расходится с действительностью. То же самое могут снять про какого-нибудь арабского шейха.
Конечно. Я знаю, что в Лондоне живет большое количество богатых русских людей, но я не видел, чтобы кто-то вел себя таким образом. Потом, когда сюда буржуй приезжает, он очень быстро меняется. Он понимает, что совсем не круто ездить на Rolls Roys, круче ездить на старом Land Rover, а еще круче — на велосипеде, поэтому они как-то очень быстро перестраиваются.
Конечно. Я совершеннейше зависимая интернет-фигура. Если я куда-то приезжаю и там нет интернета, начинаю нервничать. Я каждые 15 минут заглядываю в телефон, в почту, конечно, смотрю, что происходит на родине. Наша родина постоянно дает повод о себе беспокоиться.
Это замечательно! Социальная сеть связывает людей, информирует. Более того, с помощью социальных сетей ты можешь фильтровать, настраивать каналы информации, которые нравятся. У меня в друзьях много людей из средств массовой информации, поэтому, просматривая френд-ленту, я очень часто получаю информацию раньше, чем она появляется еще где-то, например, закрытые данные «только для друзей». В остальном очень многие из нас чувствуют себя одинокими на свете и, благодаря социальным сетям, сначала возникают заочные, потом очные дружбы, часто возникают любовь, семья. Все, что связывает людей — все хорошо.
Я начинал с ЖЖ. Как вы знаете, это довольно серьезная платформа, там материалы большие и сложные. Как человеку неопытному издательство выделило мне несколько помощников: кто-то подбирал иллюстрации, кто-то все верстал, кто-то следил за тем, чтобы все работало. Потом я научился этой нехитрой науке сам. Картинки мне, правда, до последнего времени делала жена, потому что у нее это получается лучше, чем у меня.
В Фейсбуке я пишу, когда меня что-то раздражает, это такого рода громоотвод, как у многих. Что касается Одноклассников, то это другая аудитория, новая для меня, и мне интересно, что получится. Посмотрю, интересен ли я этой аудитории, будет ли аудитория интересна мне.
Я начинал литературные занятия как сугубо игровой писатель и относился к этому весело: развлекал себя, читателя, и продолжалось это довольно долго. Но потом со мной стали происходить необратимые возрастные изменения и мне все меньше хотелось играть и все больше хотелось погружаться в серьезные вещи. Сейчас в основном пишу серьезные, даже занудные вещи.
Да, у меня появились теперь серьезные романы, которые тяжело читать, раньше я от этого бежал, как от огня. У меня появился исторический проект «История российского государства», тоже вполне серьезный, а вместе с тем иногда хочется попрыгать через веревочку. Мой проект «Осьминог» для этого. Еще меня интересуют всякого рода эксперименты и меня очень волнует будущее литературы: каким оно станет в связи с появлением интернета. Литература не останется прежней, и бояться интернета ей не нужно. Интернет открывает перед писателем и читателем массу новых увлекательных возможностей.
Про «влиятельный» там ничего нет, Акунин значит «негодяй», «злодей». Дело не в том, что я себя считаю злодеем, а в том, что когда я начинал свою первую серию про Эраста Фандорина, я ее придумал как галерею интересных разных злодеев. Мне интересен был не главный герой, а его оппоненты, причем не мелкие и скучные, а демонические личности, потому что по-настоящему опасно то зло, которое несет в себе соблазн, которое увлекает людей. Меня интересовало это исследование, феномен злодея.
Нет. Когда я беру псевдоним, я пишу по-другому. Я пишу книги под своим именем одним образом, как Борис Акунин — по-другому. Как будто переключаешься на другую программу: как ты вещь назовешь, такой она будет. Поэтому мне понадобились другие псевдонимы. Когда я стал уставать от Бориса Акунина и мне захотелось писать по-другому, мне пришлось поменять имя.
А это потому что я очень опытный и хитрый. В какой-то момент я понял, что отдыхать не надо. Истина в том, что смена работы является отдыхом. Ни в коем случае нельзя уставать от своей работы, она не должна тебе надоедать. Если ты чувствуешь, что она перестает тебя радовать, отложи ее, займись другой работой. Это дает ощущение свежести.
Сейчас я работаю над тремя разными книгами, для каждой из них нужна своя обстановка, своя среда, поэтому я живу в трех странах — Англии, Франции и Испании. В каждой стране у меня есть кабинет, где разложены материалы по одной из книг и ситуация идеально соответствует данному жанру. Если я чувствую, что устаю, беру ноутбук, сажусь в самолет или на поезд, перебираюсь в другой кабинет и на следующий день совершенно свежий и с облегчением начинаю заниматься другим проектом. Так это работает.
Когда у меня не было возможности жить в трех странах, я жил в двухкомнатной квартире и тогда тоже это делал. У меня также было 3 вида литературной работы: одним я занимался за письменным столом, вторым — в спальне и третьим — на кухонном столе.
Я очень остро чувствую связь окружающей среды с тем, как мне работается. Каждый раз, когда мы выбрали место для жилья, жена меня запускала вперед, как кошку, я ходил и чувствовал, могу здесь работать или нет.
У меня есть еще маршруты. Мне важно, чтобы недалеко от дома была какая-то тропа, по которой я могу ходить. Когда я захожу в тупики, не могу продвинуться дальше, мне нужно двигаться и, если это правильный маршрут, у меня немедленно включаются шестеренки.
Нет, Англия, может, в 19 веке для детективов и годилась, а сейчас нет. Англия очень хороша для нон-фикшн, для нехудожественных текстов. Не случайно Карл Маркс буквально здесь напротив написал «Капитал», это правильно место. Здесь я пишу «Историю российского государства».
В Испании я пишу легкую беллетристику, у меня для этих томов есть сопровождение — в основном исторические романы авантюрные, вот их надо писать в Испании. Там что-то такое есть в воздухе.
Я сейчас, в основном, читаю электронные книги, мне это удобнее — в телефон влезает много книжек. Потом, я люблю ходить с пустыми руками, никаких сумок не носить, а если есть книжка, то всегда надо что-то тащить. Все книги, которые я выпускаю в последнее время, красивые, иллюстрированные. Когда я беру в руки бумажную книгу, я должен понимать, почему я не читаю ее в электронном виде. Потому что она красивая, ее приятно взять, там есть картинки, которые можно рассмотреть.
Я думаю, что в будущем книжная индустрия будет двигаться вот в этом направлении, дешевые книги карманного формата уйдут совсем, потому что будет удобнее прочитать на телефоне или планшете. А что касается книг, которые дарят, любимых книг или книг, которые в принципе должны быть иллюстрированы, они, конечно, останутся бумажными.
Я всегда контролирую это сам, я знаю, какая иллюстрация совпадает с книгой, какая не совпадает. Во-вторых, в детстве я очень любил книги с картинками, а детские привязанности и привычки — очень цепкая вещь. Я получаю настоящее удовольствие от книги, когда она по виду похожа на те, что я читал в детстве.
Помню замечательную советскую библиотеку приключений с картинками, да много было таких чудесных книжек. Если у тебя в голове возник какой-то другой образ и ты считаешь, что художник тебе его навязывает, ну, купи другое издание без картинок или читай в электронике. В электронике я тоже сейчас выпускаю книги с картинками, но там другие иллюстрации. Они не авторские, а поскольку я в основном пишу исторические романы, даю возможность читателям понять, как выглядит тот материальный мир, которого уже нет. Там старые фотографии, гравюры, литографии, как выглядела одежда, экипажи, улицы.
Она появилась несколько лет назад в моем блоге в ЖЖ. Я предложил подписчикам такую игру: проголосовать и выбрать, какая неразгаданная история больше всего интригует, а я предложу им версию. Произошло голосование, мы перебирали самые разные загадки — от Лжедмитрия до Летучего Голландца и Бермудов. Выбрали в результате историю с перевалом Дятлова. Надо сказать, в тот момент про это событие я практически ничего не знал, только детская страшилка, что туристов нашли с оранжевыми лицами.
Я стал погружаться в историю, читать и должен был выдать через 2 дня версию; но в результате возникло несколько версий того, что там могло произойти. Я изложил обстоятельства, выложил главу как бы художественного произведения, а в конце дал развилку и предложил людям проголосовать за один из вариантов. Мне было интересно, к какому из восьми вариантов они выйдут. И с удивлением увидел, что подавляющее большинство моих читателей выходят к тому, что во всем виноваты американские шпионы. Остальные семь вариантов остались не востребованными.
Я стал думать, что эксперимент, конечно, интересный, и он показывает срез некой аудитории. А меня больше, чем толпа, интересует каждый отдельный взятый человек и я подумал, что этот принцип разворачивания сюжета может помочь читателю понять самого себя. Потому что каждый выбор, который он делает в моей повести только кажется случайным. На самом деле все построено по психологическому расчету и все время градирует читателя. Человек, который прошел по этим этапам до конца, пришел туда не случайно, он попал в тот конец, которого подсознательно хотел. Поэтому в конце каждый, кто прошел эту книгу, получает заключение психоаналитика, кем он является. И многие мне говорили, что это очень на них похоже.
Это только один из примеров того, как можно играть с интерактивной литературой. В эту игру можно было бы поиграть еще, может быть, когда будет время, я перевал Дятлова по этому же принципу сделаю.
Одно из. Литература изменится точно, меняется у нас на глазах уже сейчас. Я, например, могу легко представить, что пишу книгу, которая состоит не только из текста: что-то надо прочитать, что-то я хочу показать, чтобы вы услышали мелодию. Это все будет считаться литературой, потому что главным там будет текст.
Но в то же время я могу использовать другие среды и другие методы, почему нет. Для такого произведения, конечно, нужно привлекать соавторов: человека, который напишет для этого замечательную песню или мелодию, музыканта, который что-то сыграет, а сюда, например, я включу игру — все, что угодно. Я вообще человек имперского склада, моя империя — это буквы, текст. И я хочу, чтобы они завоевали другие виды искусства, а не наоборот.
Это от французского слова soulager, что значит «утешать». Речь идет о препарате, то есть можно сказать, что это утешитель. Кроме того, поскольку каждый получает концовку, которую он хочет, это еще и про то, чем сердце успокоится.
Есть те, которые мне нравятся больше, некоторые — меньше, но я никогда про это не говорю, потому что это невежливо по отношению к людям, которые ее делают.
Да у меня подписан контракт, сейчас идет работа над сценарием и пилотным сезоном, в который войдут три романа.
Как было сказано в одном старом советском фильме, дети привыкли, дети не прячутся. Сначала я очень трепетно к этому относился, первой моей экранизацией была «Азазель», я всех замучал, в контракте было написано, что я выбираю режиссера, главного исполнителя, сценарий буду писать сам. Просто ужас! Так нельзя снимать кино, потому что это другой жанр искусства, там другой начальник. В этом курятнике не может быть два петуха. Я, к сожалению, не сразу этого понял, а сейчас к процессу отношусь иначе.
Когда я веду переговоры по экранизации, ставлю несколько условий: во-первых, там должен быть обозначен минимально возможный производственный бюджет, потому что я отвечаю хотя бы перед своими героями, чтобы их за две копейки не снимали, у меня костюмные драмы исторические и все должно быть на определенном уровне. Во-вторых, я одобряю сценарий. Для меня не важно, насколько это близко к литературному первоисточнику, но я хочу чтобы сюжет был энергичным, живым, чтобы это не был «хруст французской булки». И третьего уже нет — я перестал ставить условие, чтобы меня знакомили с режиссером. Был опыт работы с фильмом «Шпион», когда мне привели молодого режиссера Андрианова, о котором я никогда не слышал, и вдруг оказалось, что это такой талантливый и толковый парень, а я его знать не знаю. Может еще появятся такие таланты, а я их не знаю, почему я должен их отвергать?
Мне очень повезло в жизни тем, что она меня мордой об асфальт не прикладывала, я никогда не видел, как кого-нибудь убивают, никогда не видел в жизни ужасов. Я всегда жил среди книжек, среди текстов. Меня критики часто называют постмодернистом и это правильно, потому что постмодернизм — это то, что порождается не из жизни, а из чтения других книжек. Я весь состою из того, что когда-то прочитал, увидел и услышал, очень хорошо это понимаю, и мне это нравится.
Надо понимать, что писатель — это такая воронка, которая все в себя засасывает и все через себя пропускает. У меня есть внутренний сепаратор, который отметает все, что мне не пригодится, и немедленно подбирает и кладет в хранение все, что мне может пригодиться.
Откуда я беру впечатления? Сейчас я очень активно смотрю телесериалы, потому что все, что есть креативное и интересное в сегодняшнем мире, сосредоточено в двух сферах — интернете и сериалах. Там собраны самые лучшие сценаристы, лучшие актеры и лучшие режиссеры. Там очень много живого. Когда я смотрю что-то талантливое, оно меня заряжает энергией, если я вижу там персонажа, то не буду его копировать, мне это не нужно, я его вставлю в роман так, что его никто никогда не узнает, потому что меня интересует только его внутренняя энергетическая формула, которую я улавливаю и чувствую. То же самое люди: иногда вижу человека в пробке, или метро, или на улице и чувствую от него что-то исходящее , я его поймал, «сфотографировал», все — я могу его переносить.
Если вы хотите писать не экспериментальную литературу, а беллетристическую, научитесь нарративности или такому искусству изложения, чтобы читатель как будто сел на санки и понесся с горы, остановиться он не сможет, даже если захочет, до самого конца, пока не съедет там, где тебе нужно. Этим искусством владеют немногие писатели, даже среди выдающихся.
Я очень люблю британские исторические сериалы, «Война и мир» мне очень понравился. Мне нравится, как они структурируют эпоху. Они в этом смысле даже лучше, чем американское HBO, которое я тоже очень уважаю. Там есть сейчас сериалы самого разного уровня, в том числе серьезного и глубокого. Мне очень нравится вестерн Deadwood, считаю, в этом жанре лучше ничего не сняли. Мне очень нравится фильм Six feet under про похоронную контору. Кто бы мог себе представить, что я буду сидеть и смотреть шесть сезонов про то, как работает американская похоронная контора? Но там есть какая-то тайна, которая держит тебя на крючке. Пока я понял, что это за тайна, посмотрел 20-30-40 серий.
Я начинал смотреть, но уже бросил. Это замечательный фильм, но уже не моего возраста, я был бы счастлив, если бы посмотрел его в 14 лет. Сейчас это не то, что меня увлекает.
Я, наверное, больше всего ценю в человеке внутреннюю целостность, которая никогда не позволит ему быть предателем, потому что я не знаю ничего отвратительнее предательства. Конечно же, я очень высоко ценю ум в человеке, для меня это самое интересное и увлекательное что есть. И еще мне очень нравятся остроумные люди, такой парадоксальный ум, который может увидеть смешное в чем угодно. К сожалению, они редко встречаются.
*Признан иностранным агентом на территории РФ